Главная / Афоризмы о науке

Афоризмы о науке

Мыслящий и работающий человек есть мера всему. Он есть
огромное планетное явление.
В. И. Вернадский

Общепризнанна коллективность современной науки. Тишине
уединенного кабинета ученого недалекого прошлого противопоставлены современные
научные лаборатории.

С новой силой зазвучало брошенное 150 лет назад Виктором Гюго крылатое:

«Искусство — это я, наука — это мы».

Искусство немыслимо без имени творца. Каждая строка Гомера, Шекспира, Гёте и
Пушкина несет на себе печать ее гениального создателя. То же в музыке и в
живописи: практически каждый может отличить творчество Баха, Бетховена,
Чайковского, Шостаковича или Микеланджело, Рембрандта, Сурикова, Пикассо.

Вершины науки сродни айсбергам. Они сияют в ярких солнечных
лучах, а девять десятых их массы, их фундамента спрятаны в глубинах вод.

Гёте, который был не только великим художником, но и выдающимся
естествоиспытателем, сказал о себе:

«Что такое я сам? Что я сделал? Я собрал и использовал все, что я видел,
слышал, наблюдал. Мои произведения вскормлены тысячами различных индивидов,
невеждами и мудрецами: детство, зрелый возраст, старость — все принесло мне
свои мысли, свои способности, свои надежды, свою манеру жить; я часто снимал
жатву, посеянную другими, мой труд — труд коллективного существа, и носит он
имя Гёте».

Высочайший дар поэта никогда не изменял Гёте. Этого нельзя
сказать о его научных изысканиях и предсказаниях. Любопытно, что критерий
научной истины ему изменил и в предсмертный час. Эккерман в своих «Разговорах с
Гёте» рассказывает, что престарелый поэт, подводя итог своей жизни, рассуждал
примерно так: знаменитые поэты были до Гёте, живут при нем и будут после; сам
Гёте лишь один из них, но благодарное человечество будет вечно помнить и
восторгаться гением Гёте, открывшего единственно истинную теорию света,
опровергающую учение самого Ньютона… Теперь на книжной полке каждого умеющего
читать — томик стихов Гёте или собрание его сочинений. О гётовской же теории
света знают, пожалуй, только специалисты и историки науки. Но его афоризм «Мой труд
— труд коллективного существа, и носит он имя Гёте» полон глубочайшего смысла и
вошел в арсенал вечных мудростей.

Поворотные вехи в истории науки отмечаются не только
открытиями, но и именами их творцов. Историю естествознания украшают имена
Коперника и Галилея, Ньютона и Лавуазье, Ломоносова и Менделеева. Десятилетие
конца XIX — начала XX века Ленин назвал началом новейшей революции в
естествознании. Знамена этой революции несли Рентген, открывший в 1895 году
х-лучи, названные впоследствии его именем, Бек-керель, через год открывший
явление радиоактивности, Томсон, который в 1897 году открыл электрон, Планк, в
1900 году заложивший основы квантовой теории, и Эйнштейн, создавший в 1905 году
специальную теорию относительности, которая заставила коренным образом изменить
привычные взгляды на пространство и время, массу и энергию.

Размышляя о науке, ее увлекательной истории, ее жгучих
современных проблемах, осмысливая ее путь за 2500 лет — от Фалеса до наших
дней, когда наука стала непосредственной производительной силой общества,-
невозможно  пройти  мимо темы  
персона-лия в науке, черты ученого, этика ученого. На самом деле, что
отличает ученого? Каковы черты, роднящие его труд с творчеством художника?
Каковы индивидуальные черты в манере творчества и в стиле письма ученого, его
лекций, его дискуссий с коллегами и противниками и в самом процессе
исследования? Особенно деликатен вопрос об этике ученого. Вероятно, не
противоречит этике увлеченность данным направлением исследования, когда ученый
не замечает не отвечающего теме исследования факта, пусть даже этот факт
существенный, пусть даже этот незамеченный им факт приведет затем другого
исследователя к новым принципиально отличным выводам. Но с этической точки
зрения заслуживает осуждения исследователь, умышленно замалчивающий факт,
противоречащий его заранее принятой концепции. Четко и бескомпромиссно об этом
судил Маркс: «…человека, стремящегося приспособить науку к такой точке
зрения, которая почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась), а
извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми науке, внешними для
нее интересами,- такого человека я называю «низким». Маркс подчеркивает,
выделяет слова извне, чуждыми, внешними, а того, кто готов приспособить науку
своим корыстным интересам, называет человеком низким.

Животрепещущим оказывается вопрос об этике ученого в наши
дни, поскольку в немалой степени в его руках находятся открытия, которые можно
использовать для создания цветущих садов, но можно с их помощью все созданное
человеком превратить в руины, а самого человека — в пепел. Разумеется, ученые,
поэты, общественные деятели разных времен и народов, представители различных
общественных систем и классов судили и судят об этике ученого по-разному, но
есть великие гуманные идеи, непреходящие и объединяющие эпохи и поколения.

Как мы уже сказали, отличительная черта современной науки —
ее коллективность. Какова же численность этого «коллектива»? Говорят, что ныне
проживают 90% ученых, которых знала вся история науки. Говорят также, что число
ученых удваивается каждые десять лет. Как далеко эта закономерность может
простираться и можно ли эту кривую роста вести дальше? Статистические выкладки,
экстраполированные в будущее, не раз приводили к конфузу. Шарль Фурье утверждал
150 лет назад, что, «когда весь земной шар будет организован и численность его
населения доведена до трех миллиардов, тогда на земном шаре будет постоянно 37
миллионов поэтов, подобных Гомеру, 37 миллионов ученых, равных Ньютону, 37
миллионов драматургов, равных Мольеру». Число людей на Земле уже достигло 4,5
миллиарда, а ученые при всем невероятно быстром росте их числа составляют на
Земле примерно пять миллионов. Сколько же среди них гениев, равных Ньютону? Это
скажут будущие поколения. Наша гордыня не должна нас обольщать. Ньютоны были,
есть и будут единицами в веках. Прав был Гёте: «Легко сплести венок, но тяжело
найти ему достойное чело».

К счастью, в науке немало «Платонов и быстрых разумом
Невтонов», немало талантов, способных следовать требованию Листа: «Играть быстро»,
«еще быстрее», затем «быстро, как только возможно» и далее все-таки «еще
быстрее». Для виртуозно-бравурных сочинений Листа это быстрота гениальных
пальцев, для науки — это  быстрота и  «общевникательность»  гениального ума. Но ученый должен быть не только
способным, талантливым, гениальным. Он должен порой отречься от всего ради
научного поиска. Такую самоотверженность показал Сомерсет Моэм в романе «Луна и
грош», герой которого, художник, ради творчества променял благополучие на
нищету и голод. На увещевания  
образумиться  художник  ответил: 
«Говорят вам, я должен писать, я ничего не могу с собой поделать. Когда
человек упал в реку, неважно, хорошо он  
плавает   или   плохо,- он  
должен   выбраться   из воды».

Хорошо, когда ученый занимается наукой, потому что не
заниматься ею он не может, тогда цель научных занятий лишается эгоистических
начал. Недаром Л. Н. Толстой писал: «…не смотри на ученость, как на корону,
чтобы ею красоваться, ни как на корову, чтобы кормиться ею». Монтень, превыше
всего ставивший истину, отмечал, что для тех, кто занимается наукой
бескорыстно, «беда состоит в том, что нередко вещи, кажущиеся нам наиболее
истинными, не являются наиболее полезными для нашей жизни». Тем, кто ищет
выгоды, полезно вспомнить легенду о молодом человеке, который пришел учиться к
Евклиду. Первое, о чем молодой человек спросил, это: «Какова мне будет польза
от учения?» Евклид приказал дать молодому человеку грош и отослать его: «Он
ищет выгоды, а не знаний».

В этой главе мы приводим высказывания, относящиеся к
моральному кодексу ученого. Головной параграф этого кодекса — беззаветное
служение народу, миру на Земле, благу человека и процветанию цивилизации. Мысли
об этом подвижников науки приводятся в главе «Гуманизм науки» в первой части
«Слова о науке». Здесь одно из положений этого кодекса — дань уважения
учителям, достойная оценка соратников и учеников. Александр Македонский
увековечил себя не только как полководец, но и как автор таких, звучащих,
подобно заповедь, слов о своем учителе: «Я чту Аристотеля наравне со своим
отцом, так как если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю обязан всем, что дает
ей цену».

О значении преемственности в науке, об уважении к учителю, к
его научным заслугам, которые не умаляют достижений ученика, а делают их более
основательными, говорил еще в VI веке до нашей эры Фалес Милетский —
родоначальник античной философии, человек, который, по авторитетному
свидетельству Плутарха, Апулея и Плиния, был первым астрономом, первым
геометром и первым физиком. Он завещал своим ученикам: «Для меня будет
достаточным вознаграждением, если, пожелав сообщить кому бы то ни было о том,
чему ты у меня выучился, ты не станешь приписывать этого открытия себе, но
заявишь во всеуслышание, что оно сделано мною, и никем иным». Как видно, об авторском
приоритете приходилось заботиться еще на заре цивилизации — 2500 лет назад.

Этический кодекс творческого человека, его гуманизм,
порядочность, душевная красота, как в зеркале, отражаются в отзывах об учителях
и соратниках. Перед нами непревзойденные образцы великой дружбы Маркса и
Энгельса, Герцена и Огарева, почтенного мужа науки Дмитрия Менделеева и
молодого ученого Богуслава Браунера.

Приведем один документ из творческой летописи наших дней.
Известный писатель, кинорежиссер и актер Василий Макарович Шукшин написал о
своем учителе Михаиле Ильиче Ромме: «В жизни — с возрастом — начинаешь понимать
силу человека постоянно думающего. Это огромная сила, покоряющая. Все гибнет:
молодость, обаяние, страсти — все старится и разрушается. Мысль не гибнет, и прекрасен
человек, который несет ее через жизнь».

Когда речь идет о споре между учителем и учеником, между
соратниками и коллегами по науке, вопрос о том, где же истина, оказывается
весьма деликатным и тонким.

На протяжении многих столетий слова Аристотеля «Платон мне
друг, но истина дороже» приводились как яркий, бесспорный, убедительный афоризм
в защиту истины, истины объективной и бескомпромиссной, не щадящей авторитетов.
Такой трактовке слов Аристотеля содействовал его чуть не двухтысячелетний непререкаемый
авторитет. Талант Аристотеля универсален, он проявился во многих областях
знаний — ив логике, и в экономике, и в географии, и в математике, и в физике, и
в астрономии, и в ботанике, и в зоологии. Аристотель был настолько популярен,
что учение этого язычника было признано христианской церковью и преподавалось в
университетах.

Слова «Платон мне друг, но истина дороже» были сказаны
Аристотелем по поводу диалогов Платона «Ти-мей» и «Критий», в которых речь идет
об Атлантиде как достоверном факте. Посмотрим, насколько объективны и
почтительны по отношению к учителю были эти слова Аристотеля.

Споры о том, была или не была Атлантида, продолжаются до сих
пор. Сторонники Атлантиды утверждают, что это было цветущее островное
государство в Атлантическом океане, жители которого достигли вершин науки и
техники. Говорят, что атланты завоевали все страны Средиземноморского побережья
и остановились только перед героизмом греков. Но «наступили один день и
бедственная ночь», произошла катастрофа, Атлантида погибла от землетрясения,
наводнения или упавшего небесного тела.

Литература об Атлантиде насчитывает 25 000 томов. Это не
только художественная или научно-фантастическая литература, это и научные
исследования. Те, кто высказывается за Атлантиду, считают ее существование
единственным объяснением удивительного сходства культур по обе стороны
Атлантического океана — Египта на Востоке и майя в Западном полушарии.
Утверждают, что только атланты могли подсказать египтянам и народам Америки
способы строительства грандиозных пирамид, так ориентированных в пространстве,
что диву даешься астрономической осведомленности далеких предков.

В атлантологии имеется раздел, именуемый «цифровая мистика пирамид». Любопытные
данные приводит польский атлантолог и астроном доктор Людвик Зайд-лер в своей
популярной книге «Атлантида», Так, например, в конце прошлого столетия сенсацию
вызвали расчеты, приведенные исследователем пирамиды Хеопса Пьяцци Смитом в
книге «Наше наследство в Большой пирамиде», из которых следовало, что длина
периметра пирамиды Хеопса у основания, деленная на ее удвоенную высоту, дает
число п с точностью до шестого знака — 3,14159. Архимед много позже вычислил
только первые три знака. Высота пирамиды равна одной миллиардной доле
расстояния от Земли до Солнца; мера длины, которой пользовались строители
пирамиды, так называемый «пирамидальный» или «святой» локоть, составляет одну
десятимиллионную земного радиуса, а длина стороны пирамиды в «святых» локтях
равна числу дней в году — 365,23. К этой мистике цифр прибавляется и то, что
коридор пирамиды удивительно точно ориентирован на Северный полюс, причем
именно на то место небесной сферы, где он находился во времена строительства
пирамиды. Доводы в пользу Атлантиды приводятся такие: археологи не обнаружили
инструментов, с помощью которых могли быть сделаны подобные астрономические
расчеты. Следовательно, высокообразованными «инструкторами» могли быть только
пришельцы из Атлантиды.

Легенда об Атлантиде корнями уходит в философскую школу
Сократа. Там Платон, со ссылкой на рассказы египетских жрецов, подробно изложил
«Историю Атлантиды». Заметим в скобках, что текст его рассказа едва составил 25
страниц, а библиография атлантологии, как мы говорили,- 25 000 томов. Такова
судьба многих научных и мифических идей. Но 2 500 лет и 25 000 книг не принесли
пока документального или материального подтверждения достоверности рассказа
Платона об Атлантиде. Не более достоверно, однако, утверждение Аристотеля, что
его наставник и учитель Платон все выдумал. Исследователями установлено, что Аристотель
не был объективен. Он вступил в платоновскую Академию 17 лет, когда Платону
было уже 60. В течение 20 лет Аристотель считался лучшим учеником Платона, но
потом он не захотел оставаться в ореоле славы своего наставника. К тому же были
и политические расхождения с учителем. Аристотель был близок к Александру
Македонскому, который лишил афинскую республику независимости. Когда Александр
Македонский умер и Афины восстановили независимость, Аристотелю пришлось
бежать. Платон же в своих диалогах об Атлантиде косвенно превозносит
независимый строй Афин.

Мы говорим о добросовестности и высокой морали учеников и
учителей. История великих открытий знает прискорбные случаи низкой
недоброжелательности не только учеников, но и учителей. Напомним судьбу Шампольона,
обессмертившего свое имя расшифровкой древнеегипетских иероглифов. Молодой
Шампольон, с невиданной энергией и энтузиазмом взявшийся за расшифровку
иероглифов, доводивший себя непосильным трудом до обмороков, пользовался
неизменной поддержкой маститых ученых. Однако все это прекратилось, когда
задача была неожиданно блестяще решена. Тут заговорили зависть и
недоброжелательность. Почему «он», только ступивший на эту стезю, а не «мы»,
давно истоптавшие сапоги на этой дороге? Почему открытие сделал француз, а не
один из английских ученых, которые дольше занимались этой проблемой? Нельзя ли
найти ошибки в решении задачи? Закрыть бы открытие, а потом открыть его вновь!
Как ни печально для истории науки, но это факты, и от них не уйдешь.

Истории науки известны и более позорные страницы. Немецкий
физик Ленард, возглавив физику в фашистской Германии, официально потребовал
признания приоритета в открытии рентгеновских лучей за ним — Ленардом: Рентген,
мол, у него похитил это открытие. Однако открытие Рентгена уже было известно
всему миру.

Пушкин в «Моцарте и Сальери» написал бессмертные строки:
«Гений и злодейство две вещи несовместные», а В. Г. Белинский говорил, что
вопрос о нравственности нельзя отделить от вопроса об искусстве, так же как
нельзя разложить огонь на свет, теплоту и горение. В одинаково высокой степени
это относится и к науке. Великие люди науки, чьи имена, как маяки, освещают
лучшие страницы истории человеческих озарений и открытий и путь к счастливому
будущему, были не только гениями науки, но и высоконравственными людьми.
Вспомним Бруно и Галилея, Ванини и Сер-вета, Петруса Рамуса и Дженнера,
Тимирязева и Циолковского, Николая Ивановича и Сергея Ивановича Вавиловых.
Высокая мораль — обязательное слагаемое в формуле облика научного гения.

Несколько слов об одном из замечательных ученых нашего века
датском физике, иностранном члене Академии наук с 1929 года Нильсе Боре.
Сотрудник Резерфорда и друг Эйнштейна, он создал в Копенгагене Институт
теоретической физики, завоевавший всемирную известность. В этом институте
вокруг Бора и во главе с ним образовалась интернациональная школа физиков, в
которую вошли в то время молодые ученые из многих стран Европы, Америки и
Японии: Паули, Ландау, Гейзенберг…

Нильс Бор создал квантовую теорию атома, вместе с другими
учеными разработал основы квантовой механики и теорию ядерных реакций. В годы
войны Бору стало известно, что фашисты готовят новое секретное оружие — атомную
бомбу. Надо предотвратить угрозу, нависшую над миром, и опередить фашистов. Бор
в сентябрьскую ночь 1943 года на лодке, затем на рыбацкой шхуне, рискуя жизнью,
бежит в Швецию, потом в Англию и Америку.

Гитлеровская Германия была разгромлена, не успев создать и
применить атомную бомбу. После Хиросимы, сокрушаясь о том, что не удалось
предотвратить преступление американской военщины, Альберт Эйнштейн с горечью
заявил: «Если бы я знал, что немцам не удастся достичь успеха в создании
атомной бомбы, я бы никогда пальцем не пошевельнул…»

Бор вместе с Эйнштейном прилагали всю свою энергию и авторитет,
чтобы предотвратить применение смертоносного оружия.

Нильс Бор становится одним из неустанных борцов за мир и
запрещение атомного оружия. Его статьи «Наука и цивилизация» и «Вызов
цивилизации» — это гневный отклик на американские бомбы, сброшенные на Японию 6
и 9 августа 1945 года. В статье «Вызов цивилизации» он писал: «…освобождение
огромных количеств энергии за счет расщепления атома поставило человечество
перед лицом исключительно серьезного вызова… устрашающие средства разрушения,
которые оказались во власти человека, очевидно, будут представлять смертельную
угрозу цивилизации, если только с течением времени не будет достигнуто общее
соглашение о соответствующих мерах предотвращения любого неоправданного
использования нового источника энергии… только международный контроль любого
шага, который мог бы предотвратить угрозу для безопасности всего мира, позволит
в будущем любой нации бороться за процветание и культурное развитие без
постоянного страха перед катастрофой». Борьбу за мир и безопасность народов Бор
не прекращал до последнего дня своей жизни.

Для полноты характеристики нравственного облика этого
человека приведем его отзывы об учителях, соратниках и учениках:

«Безграничный энтузиазм и неутомимое дерзание Резерфорда
вели его от открытия к открытию».
«Эйнштейн был не только гений, он был еще и прекрасный,
очень добрый человек…»
«…Для Эренфеста характерен острый критический подход
наряду с дружеской поддержкой любого, даже самого скромного успеха…»
«Паули… Особенно нравилось всем нам его интеллектуальное
благородство, проявляющееся с прямотой и юмором как в научных дискуссиях, так и
в простых человеческих взаимоотношениях».

А несдержанный в научном споре Ландау, как он сам признавал,
нередко слышал от Бора:

«Ландау! Не ругаться, а критиковать».

Нильс Бор, может быть, и не читал слов Белинского о
неразрывной связи искусства и нравственности, но давал вдохновляющий пример
этого благородного единства.

Барьеры, веками воздвигаемые эксплуататорскими классами
между наукой и народом, стало быть между наукой и правдой, истиной и моралью,
были до основания разрушены Великой Октябрьской социалистической революцией.

В «Философских тетрадях», конспектируя Фейербаха, Ленин
записал: «Пусть нашим идеалом будет… действительный, всесторонний,
совершенный, образованный человек», а вскоре после революции, в мае 1918 года
на первом Всероссийском съезде советов народного хозяйства Ленин говорил, что
«только социализм освободит науку… от ее рабства перед интересами грязного
капиталистического корыстолюбия». Революция устранила фурию частного себялюбия,
эгоизма, противостоящего общественному интересу. Среди героев Октября,
гражданской войны, Великой Отечественной войны, грандиозного социалистического
строительства немало людей науки, завоевавших народную любовь не только
научными открытиями, но и своей высокой безукоризненной нравственностью. Вот
свидетельство М. Горького: «,..в современности нет ничего более поучительного,
как поучительна общая картина интеллектуального роста масс и личностей Союза
Советов. Меня эта картина обязывает признать подлинными героями нашей
действительности работников науки и техники». Это было сказано в 1933 году. За
прошедшие годы советские ученые стократно умножили научные открытия и
нравственные подвиги служения народу, человечеству, миру на Земле.

Подборка материала в этой главе, как и в других главах,
объединяет высказывания мыслителей разных эпох. Многие из них относятся к
прошлому. Их обдумывание, осмысление, их сравнение с высказываниями
современников помогут читателю, как это сказал Жан Жорес, «взять из прошлого
огонь, а не пепел».

В этой подборке приведены мысли корифеев науки о своем
труде, о своих предшественниках и о своих современниках. Было очень
соблазнительно привести возможно больше характеристик ученых. Мы ограничились
только теми, которые отобраны и проверены временем. Кроме того, надо иметь в
виду, что круг имен для этой книги неизбежно ограничен литературными
источниками и тем, что характеристики не всегда даются в краткой, яркой и
афористичной форме.

История признает тех людей великими, которые, трудясь для
общей цели, сами становились благороднее; опыт превозносит, как самого
счастливого, того, кто принес счастье наибольшему количеству людей…
К.  Маркс

Если человек трудится только для себя, он может, пожалуй,
стать знаменитым ученым, великим мудрецом, превосходным поэтом, но никогда не
сможет стать истинно совершенным и великим человеком.
К.  Маркс

…Человека, стремящегося приспособить науку к такой точке
зрения, которая почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась), а
извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми науке, внешними для
нее интересами,- такого человека я называю «низким».
К.  Маркс

…Воспитатель сам должен быть воспитан.
К.  Маркс

Ничто человеческое мне не чуждо.
К.  Маркс

…Маркс делал самостоятельные открытия в каждой области,
которую он исследовал,- даже в области математики,- а таких областей было
немало, и ни одной из них он не занимался поверхностно.

Таков был этот муж науки. Но это в нем было далеко не
главным. Наука была для Маркса исторически движущей, революционной силой.
Ф. Энгельс

Подобно тому как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл
закон развития человеческой истории: тот, до последнего времени скрытый под
идеологическими наслоениями, простой факт, что люди в первую очередь должны
есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься
политикой, наукой, искусством, религией и т. д.
Ф. Энгельс

Личность    характеризуется    не только тем, что она делает, но и тем,
как она это делает.
Ф. Энгельс

В немногих словах заслуги Маркса и Энгельса перёд рабочим
классом можно выразить так: они научили рабочий класс самопознанию и
самосознанию и на место мечтаний поставили науку.
В. И. Ленин

Вот так, одного за другим, мы перетянем всех русских и
европейских Архимедов, тогда мир, хочет не хочет, а — перевернется!
В. И, Ленин (со слов М. Горького)

Сказал как отрезал:
  • Извини, кума, больше потчевать нечем
    По странной прихоти русского языка ключевая фраза сказки «Лиса и журавль» ставши крылатым выражением, несколько изменила свой смысл, сохранив лишь скрытую издёвку, вложенную в эти слова. Смысл её таков: «Ты же знал, что иначе всё кончится и не могло, так чему теперь удивляться? Ты этого хотел, Жорж Данден!» Извини, кума, больше потчевать нечемDownload.